Дневник врача: как доктор стал пациентом после пересадки сердца
Алин – молодой врач, которая чуть не умерла от тяжелой болезни и выжила благодаря трансплантации. Теперь девушка делится историей с читателями в своем блоге и продолжает писать – уже о новой жизни
25.09.2019
Прошлой зимой Алин Грагоссян узнала, что ее сердце вот-вот остановится. Новость о болезни обрушила все планы молодого врача. Из специалиста неотложной помощи Алин превратилась в одного из тех пациентов, которых сама не раз спасала.
“Медики – худшие пациенты из всех, кого только можно вообразить. Даже если нас что-то беспокоит, мы заверяем всех, что с нами все в порядке”, – говорит она.
На смену дежурствам пришли долгие дни в окружении коллег, которые боролись за ее жизнь. Единственное, что могло сохранить ее, была пересадка сердца.
С самых первых дней своей госпитализации доктор начала вести дневник. С присущими ей иронией и смелостью, она рассказывала обо всем, что с ней происходит.
Алин повезло. Подходящий донор появился спустя месяц и ей успешно провели трансплантацию. Чтобы поделиться пережитым, девушка превратила свои записи в личный блог под названием “Замена сердца” (A Change of Heart), который ведет и по сей день. Публикуем несколько глав этой истории о силе духа и любви к своей профессии от человека, побывавшего на грани жизни и смерти.
Обо мне
22 января 2019 года
Я родилась в Лос-Анджелесе 29 января 1988 года в очень любящей и заботливой семье. Если бы я попросила кого-то из моего окружения описать меня, то они бы сказали: “Алин шумная, веселая и обожает саркастичные шутки”. Еще они бы упомянули мои странные увлечения – я буквально одержима документальными фильмами о криминалистике. И решимостью изменить этот мир. Моя жизнь была (и продолжает быть) прекрасной.
В 2018 году я заканчивала обучение по специализации “неотложная помощь”, проводя свободное время в компании любящих друзей, вкусной еды и хорошего вина. Моей страстью была фотография, я посещала разные курсы и участвовала в исследованиях.
В то время я предвкушала свой переезд в Нью-Йорк, чтобы продолжить там учебу, – на этот раз по части реаниматологии. Увлеченная карьерой, я была готова к следующей сложной главе своей жизни. Мне было свойственно относиться с рвением и искренностью ко всему, чем я занималась.
Врачи – худшие пациенты из всех, кого только можно вообразить. Даже если нас что-то беспокоит, мы заверяем всех, что с нами все в порядке
Но 21 декабря 2018 года я чуть не умерла. А затем, 15 января 2019 года, произошло чудо. Я родилась с новым сердцем – благодаря донору, у которого оказалась моя группа крови.
Этот блог я веду, чтобы поделиться тем, что со мной произошло, почему это произошло, и что я собираюсь вынести из своего опыта. Ведь есть несколько способов того, как относиться к неприятностям. Их можно искренне воспринимать как неудачи и позволить овладеть нашими мыслями. Можно винить себя или других (или высший разум), размышляя о причинах, по которым это произошло.
Какой способ избрала для себя я? С благодарностью приняла то, что со мной случилось. И продолжаю учиться этому каждый день.
Синий код
3 февраля 2019 года
Давайте вернемся в ночь на 21 декабря 2018 года. Я нервно сидела в своем собственном отделении неотложной помощи, ожидая, когда придет врач. Только что у меня закончилась 24-часовая рабочая смена, и я продолжала говорить всем, что в порядке. Кроме, разве что, небольшого кашля и одышки. О них я и рассказала врачу.
У меня взяли несколько анализов и приняли решение отправить в палату. Все очень переживали за меня. Первоначально мне поставили диагноз “мультифокальная пневмония” – инфекция, которую я, вероятно, подхватила от своих тяжелобольных пациентов. Что еще могло быть у молодой здоровой женщины?
Но была одна проблема. Мое сердце билось слишком учащенно. Никакие препараты, применяемые для снижения частоты сердечных сокращений, не действовали. И вскоре я оказалась лицом к лицу с самым ужасным моментом моей жизни.
Все началось примерно через полчаса, когда я уже устроилась в своей постели. Помню, как внезапно почувствовала сильное головокружение, а по моему лбу стекал пот. Бусинки превратились в крупные капли. Мне было холодно. Липко. С мыслями собраться никак не получалось. Я посмотрела на монитор. Мой сердечный ритм падал: 40, 39, 38, 35.
Если вы вдруг не знаете, у нормального человека сердце бьется со скоростью от 60 до 100 ударов в минуту.
Внезапно в мою палату ворвалась группа врачей и медсестер. Ординатор спросил, нужно ли меня катетеризировать. Так на языке медиков звучит: “У нее сейчас произойдет остановка сердца, вставляем в шею большой внутривенный катетер, чтобы нужные лекарства дошли прямо в сердце”. Другой ординатор осторожно дотронулся до моего предплечья и предупредил, что мне поставят артерию. Это означает: “Нам страшно за тебя, поэтому мы закрепим иглу в твоей лучевой артерии, чтобы посмотреть, что происходит. И это больно”. Я помню, как заглянула в обеспокоенные глаза медбрата. Он был в смятении.
Кто-то сказал, что сердцебиение замедлилось еще больше. А потом – что нужна реанимационная тележка. Это означало: “Она сейчас умрет”.
На груди у меня разместили кардиостимуляторы, но пот лил с меня градом, и они не прилипали. Один из врачей спросил, вводить ли “синий код” – что означает “звать подкрепление, когда чьей-то жизни угрожает опасность”. И это последнее, что я помню со дня моей почти-смерти.
Я очнулась на следующий день в палате интенсивной терапии, дыша через трубку аппарата искусственной вентиляции легких, прикованная к постели. Практически без возможности пошевелиться. Мои друзья – замечательные врачи, со слезами смотрели на меня.
Пульс был 140. Лучше, чем 35, подумала я. Снова кашель. Есть что-то невообразимое в предсмертных переживаниях. Я понятия не имела, что со мной происходит. Но я была рада, что осталась жива. Мне хотелось вытащить трубку изо рта, обнять и поблагодарить всех. Синий код, ты проиграл.
Ребус разгадан
9 февраля 2019 года
Первые дни в больнице в качестве пациента прошли как в тумане. Из-за седативных препаратов я с трудом вспоминаю о происходящем. Но у меня есть дневниковые записи тех дней.
Никто не понимал, что со мной происходит. Я начала дышать сама, хотя и с трудом. Но сердечный ритм по-прежнему зашкаливал, а кашель не становился лучше. К тому же, печеночные показатели были далеки от нормальных, электролиты были снижены. Легкие плохо просматривались на рентгене, а это означало, что в грудной клетке происходит что-то не то.
Кто-то сказал, что сердцебиение замедлилось еще больше. А потом – что нужна реанимационная тележка. Это означало: “Она сейчас умрет”
На третий день моей госпитализации ко мне пришел один из врачей интенсивной терапии. Он был решительно настроен разгадать эту загадку. Задал мне несколько вопросов и провел очередной осмотр – примерно восьмой или девятый за прошедшие сутки. Все это время доктор озвучивал мне различные предположения.
Потом мне сделали ультразвук. И вот она, причина.
Гипокинезия – пониженная сердечная активность. Тонкие стенки. Увеличенные сердечные камеры. Фракция выброса левого желудочка 5-10%. Мне не нужен был кардиолог, чтобы понять, насколько все было плохо.
Разговор о трансплантации
7 марта 2019 года
Мои дела не становились лучше. Я просила врачей делать мне эхокардиограммы как можно чаще, чтобы посмотреть, как еще можно было мне помочь.
Нет, фракция выброса была по-прежнему ужасно низкой. Это означало, что сердце не может нормально сокращаться и обеспечивать кровью весь организм. Стенки были такими же тонкими. Все это выглядело не слишком ободряюще.
Однажды ко мне в палату зашли кардиологи и сели напротив меня. Раз они все здесь, разговор определенно пойдет о трансплантации, подумала я. И опередила их: “Слушайте, я знаю, о чем вы хотите поговорить со мной. Можете внести меня в лист ожидания как можно скорее, чтобы я могла получить новое сердце и уйти отсюда. Но самым сложным будет объяснить это моей семье. Не могли бы вы поговорить с ними об этом наедине? У них будет слишком много вопросов”.
Надеюсь, врачи оценили мою непосредственность.
Итак, мы говорим о пересадке сердца. У меня третья положительная группа крови, к счастью, одна из самых распространенных. Учитывая мое состояние, должно быть, я буду в приоритете при подборе органа.
Если этого не произойдет в скором времени, мне установят внутриаортальный баллон-насос, который, наряду с лекарствами, поможет сердцу качать кровь. В моем состоянии у меня не было шансов отправиться домой – никакие инфузии с лекарствами мне бы не помогли. К тому же, у меня развилась анемия, функция почек медленно ухудшалась.
Я очнулась на следующий день в палате интенсивной терапии, дыша через трубку аппарата искусственной вентиляции легких, прикованная к постели. Мои друзья – замечательные врачи, со слезами смотрели на меня
Наконец, мне принесли несколько документов для подписи согласия на пересадку. “Я понимаю все риски и преимущества. Давайте сделаем это”, – сказала я. Это был шаг вперед к моему выздоровлению – конечно, один из самых сложных, но зато у нас имелся план. Плюс, если все пройдет хорошо, у меня не будет одышки. Просто знайте, способность нормально дышать – это воистину настоящее благословение.
Все были удивлены тем, как хорошо я справилась с новостями. Возможно, из-за того, что я прекрасно понимала, что со мной происходит, я подсознательно готовилась к пересадке. Я никогда не воспринимала это негативно, наоборот, как еще один шанс в жизни. Только подумайте, как далеко зашла медицина в своем развитии. Если бы это случилось десятки лет назад, я бы попросту умерла. Как мой дедушка в Болгарии – от странного заболевания сердца.
Мне досталось генетически испорченное сердце, которое убивает меня, и теперь пришло время для лучшего.
Звонок
19 апреля 2019 года
Обычно у меня в палате собиралась целая толпа из друзей и родственников. Тот вечер не стал исключением – ко мне приехали приятели, мы болтали и отлично проводили время. После их визита я осталась одна, что случается крайне редко. Чувствовала страшную усталость. Из-за этого перед сном не знала, чем бы заняться, поэтому просто лежала, уставившись в стену. Даже не включала телевизор, хотя все знают, как я обожаю, когда он работает фоном.
Спустя некоторое время в палату зашел медбрат. Он пояснил, что мне звонят по важному вопросу и тут же передал трубку. Единственное, что я помню из услышанного, было: “…ПОДОШЛО…СЕРДЦЕ…ТЫ СОГЛАСНА?”
В ответ я не произнесла никаких “боже мой”, ни “спасибо”. Не было ни шариков, ни вечеринки. Медсестры не бросали конфетти. Все, что я смогла ответить было “да”, и что мне нужно позвонить маме. В самый счастливый момент своей жизни я была одна и испытывала от этого блаженство. Хотя я обещала сообщить об этой новости сразу всем своим близким, мне вдруг просто захотелось побыть наедине с собой.
Я стала размышлять, кем был мой донор. Может, 20-летняя девушка, попавшая в ДТП. Или 26-летний парень, которому диагностировали смерть мозга из-за внезапной болезни. А может моим донором стала женщина, которая умерла от какой-нибудь внезапно развившейся генетической патологии, о которой не догадывалась.
Могла ли бы я спасти ей жизнь, будучи врачом? На этот вопрос у меня нет ответа.
Мысленно я поблагодарила моего спасителя и его семью. И сделала новую запись в дневнике: “Спасибо за то, что служило мне 30 лет, Сердце”. Звучит очень глупо, знаю, но мне не хотелось забыть ощущения, которые я тогда испытывала. Это была благодарность моему бедному сердцу за то, что оно прошло со мной этот тридцатилетний путь.
Ты не умрешь!
23 апреля 2019 года
Было два часа дня, когда меня везли в операционную. Мама шла рядом. К тому моменту все уже знали о моей предстоящей трансплантации. Я была морально готова, как мне тогда казалось. Мама поцеловала меня в лоб. Мы обнялись. И вдруг у меня вырвался вопрос на миллион: “Мам, а что, если я умру?”.
Она ответила мне то же, что повторяла всегда: “Если бы тебе было суждено умереть, это бы уже давно произошло. Ты была на грани жизни и смерти, но ты выжила. Тебе еще предстоит столько всего сделать. Ты не умрешь”. Я не слишком верю в судьбу, но в тот момент это было лучшее, что я могла услышать.
В свете ламп
23 апреля 2019 года
В операционной было очень ярко. Я не была в этой части клиники еще со времен курса общей хирургии. Операционная была первоклассной. Огромной. Кажется, размером со всю мою квартиру. Все вокруг было бело-голубым и стерильным, холодным, завораживающим. Напротив меня висели два огромных HD-экрана, на одном из которых я увидела свое имя.
Медсестры начали задавать мне общие вопросы вроде “назови дату рождения”, “есть ли аллергия” и прочее. Не знаю, было ли тому виной то, что у меня охрип голос, или то, как непривычно тихо я себя вела, но, думаю, все вокруг знали, насколько сильно я нервничала. “Готова? – спросил меня анестезиолог, – Мы должны вернуть тебя к твоей миссии спасать людей”. От этой фразы мне стало лучше, я улыбнулась.
В тот момент я решила, что буду думать о предстоящем, как о небольшом препятствии, которое нужно преодолеть. Через несколько месяцев я вернусь на работу. Все будет хорошо.
Призвание
23 апреля 2019 года
Очнувшись, я вся была буквально обмотана трубками. Но все то, что торчало из моего тела, я не воспринимала как пыточные устройства, оставляющие после себя ужасные шрамы. Для меня это было невероятным примером медицинских технологий. Каждая из трубок играла свою роль в процессе моего выздоровления, а некоторые и вовсе поддерживали жизнь.
Это напомнило мне, почему я выбрала медицину, почему меня так завораживали реаниматология и интенсивная терапия. Именно благодаря существованию этих направлений, самые тяжелые больные получают помощь. Мне хотелось удостовериться, что бесстрашие нас, врачей, и наш решительный настрой помогают спасти не только жизни, но и души. Хотелось напомнить, что у пациентов есть надежда и множество возможностей! Даже после того, как они пережили свои худшие моменты и станцевали в паре со смертью.
Конечно, мне было больно, но пройти через то же, что и мои пациенты, стало настоящей честью. Теперь я смогу плакать и смеяться вместе с ними. Смогу чувствовать их боль и тревоги: “Вдруг моя жизнь ничего не стоит? Правильно ли я прожил ее?”. И когда в ответ захочется произнести: “Я знаю, как вам тяжело”, я и вправду буду знать.
Письмо
4 мая 2019 года
Недавно я получила письмо от семьи моего донора. Не уверена, стоит ли раскрывать его содержание из уважения к нему. Но зато я уверена, что именно я испытывала в тот момент, когда читала эти строки.
Моим донором была молодая девушка в самом расцвете жизни. Она училась в школе и ходила на множество факультативных занятий. Очень любила этот мир и вызывала восхищение абсолютно у всех, кто был с ней знаком. У нее горели глаза, и было множество планов, которым не суждено сбыться. Но ее любящее, заботливое сердце теперь внутри меня.
Теперь я смогу плакать и смеяться вместе с моими пациентами. Смогу чувствовать их боль и тревоги. И когда в ответ захочется произнести: “Я знаю, как вам тяжело”, я и вправду буду знать
Многие спрашивали, каково мне было читать то письмо? Эмоционально это тяжело. Мой донор был таким же человеком, как и я. Человеком с прекрасной душой.
Меня терзают противоречия. Я благодарна за то, что кто-то подарил мне жизнь. Ведь долго ждать я бы не смогла. Но мне одновременно плохо от мысли, что то сердце принадлежало молодой, здоровой девушке.
Я счастлива, что продолжаю жить и идти к осуществлению своих целей. Но мне невыносимо грустно от того, что кто-то другой не сможет сделать этого из-за внезапной трагедии.
У меня впереди множество счастливых моментов с семьей и друзьями. Но мне хочется рыдать от бессилия, ведь ЕЕ близкие больше не встретятся с ней.
И я осознала, что тот холодный январский день, который я праздновала, как второе рождение, был днем окончания ее жизни. Отныне она всегда будет большой частью меня – в прямом и переносном смысле.
Поэтому буду ли я теперь отмечать этот день? Или оплакивать ее смерть?
Однозначно, первый вариант. Эта девушка продолжит жить во мне. С нашим сердцем мы вместе столько сможем сделать. Я вернусь в медицину и продолжу спасать жизни. И она тоже. Это главное. Сейчас я счастлива вдыхать свежий воздух полной грудью, не прибегая к помощи аппаратов жизнеобеспечения. Теперь я могу изменить мир, как мечтала.
Праздник жизни
29 января 2019 года
Сегодня наступил мой 31 день рождения. Я отмечаю его каждый год, независимо от того, где я нахожусь и чем занимаюсь. Однажды я прочитала одну фразу: “Жизнь нужно не просто проживать, ее нужно праздновать”.
В этом году я не смогу пойти ни в шикарный ресторан в Нэшвилле, чтобы задуть свечи, ни бродить по разноцветным улицам Барселоны с друзьями. Почему? Потому что всего две недели назад мне пересадили сердце. Врачи просят меня не покидать палату, ведь сейчас сезон гриппа, а из-за иммунодепрессантов у меня сниженный иммунитет. Но мне и не нужно никуда выходить. Я могу праздновать и здесь.
>> Увидеть мир после пересадки сердца: история большой идеи
Вода, которую я пью, такая чистая и вкусная. Чувствую, как каждая капля стекает по горлу и я могу с легкостью ее глотать. Есть что-то удивительное в том, что отныне вы можете свободно смачивать горло ледяной водой, после подключения к аппарату искусственной вентиляции легких. Тогда я была неспособна справиться даже с собственной слюной.
Вид на эти прекрасные оживленные улицы, на которые я смотрю из окна, феноменален. Темные тучи на горизонте, городской пейзаж, ливни. Скоро я буду там гулять. Так приятно смотреть на что-то снаружи, кроме больничной системы водоснабжения.
Сегодня меня окружают члены моей семьи – я очень благодарна им за нашу связь! Моя мама самоотверженно переехала ко мне в Филадельфию, чтобы каждое утро быть рядом, пока я сдаю анализ крови. Хотя я могла бы делать это сама.
Девушка-донор продолжит жить во мне. С нашим сердцем мы столько сможем сделать. Я вернусь в медицину и продолжу спасать жизни. И она тоже
В пятницу мама услышала, как я плачу впервые за долгие годы. Я не могла спать. Все болело. Меня мучали жуткие мышечные спазмы в ногах из-за того, что я столько времени провела обездвиженной. А ведь всего месяц назад я каждый день бегала трусцой. В груди была невыносимая, грубая боль – она усиливалась с каждым моим вздохом и каждым вздрагиванием от нее.
Мама сидела рядом со мной два часа, медленно массируя мои ноги, не говоря ни слова. Это совсем другое чувство, когда поздней ночью вас обнимает мама. Когда вы привыкли ощущать только холодные провода, прилипшие к вашей грудной клетке. Единственное, что помимо них регулярно касалось моего тела, – это манжеты для измерения артериального давления. Их надевали каждые полчаса, что лишний раз напоминало о том, насколько серьезным было мое положение.
Сегодня я радуюсь каждой мелочи в жизни и призываю вас делать то же самое. Раньше я была совсем не из тех. Но сегодня эта способность – часть меня. Есть что-то праздничное в жизни после того, как вы встретились с собственной смертью.
Я благодарна всему вокруг за то, что сделало меня такой. И спасибо тебе, мой донор, за то, что позволил мне продолжить праздновать эту жизнь.
Источник: achangeofhe.art
Картинка: achangeofhe.art, closler.org, doctorsthatdo.org, drexel.edu, pennmedicine.org, phillymag.com
