Донорство органов и развитие трансплантологии на Дону
О трудностях и достижениях пересадки органов в регионе и в стране глазами специалиста
03.09.2019
О том, с какими сложностями сегодня сталкивается трансплантология, “Блокнот Ростов” рассказал главный трансплантолог Дона, главный врач Ростовской областной клинической больницы Вячеслав Коробка.
— Вячеслав Леонидович, что сейчас более всего сдерживает у нас развитие трансплантологии, на ваш взгляд?
— Кроме дороговизны самой процедуры? Общественное мнение. Абсолютное большинство либо равнодушно не вникает, либо активно отрицает саму идею посмертного донорства.
Правда, сегодня пересадки органов регулярно проводятся еще в достаточно ограниченном количестве регионов. Это позволяет надеяться, что по мере распространения трансплантации ситуация существенно поменяется. В США, например, водительские права с пометкой “донор” уже давно перестали быть редкостью, во многих странах потенциальные доноры носят специальные значки, браслеты, то есть люди заранее сделали осознанный выбор на случай своей внезапной смерти.
— Возможно, играет свою роль религиозный фактор…
— Российские трансплантологи получили благословение Русской православной церкви.
Думаю, все вопросы и сомнения всегда можно обсудить со своим священником.
— Может, люди просто опасаются, что, возникни необходимость спасения их жизни, к ним будут относиться именно как к потенциальным донорам?
— В нашей больнице немало случаев, когда человек поступает к нам из области в безнадежном состоянии, в глубокой коме, а мы возвращаем его к жизни. И, к слову сказать, общий профессиональный рост — это огромный плюс развития трансплантологии в регионе. На сегодня в РОКБ внедрен уже целый ряд технологий, мы пересаживаем почки, печень, поджелудочную железу, сердце, роговицу глаза. Большое количество наших врачей и медсестер в рамках подготовки к участию в программе трансплантации прошли углубленное обучение и поддерживают общение в рабочем порядке с ведущими в своих областях специалистами. Словом, РОКБ вышла на качественно новый уровень развития в целом. Это — во-первых.
Во-вторых, то, что человек заранее выразил желание стать донором, еще не значит, что при трагическом развитии событий его воля будет исполнена. Существует длинный список противопоказаний, автоматически исключающих такую возможность, а приступать к дорогостоящему обследованию мы можем только после того, как консилиум врачей официально вынесет заключение о необратимой гибели всего головного мозга.
— А какова вероятность, что донорский орган не будет просто продан тому, кто способен заплатить?
— Дело даже не в том, что в России торговля органами по закону просто запрещена. Главное, что в России сами условия для махинаций с органами отсутствуют.
И изымать органы для пересадки у доноров, и имплантировать их реципиентам у нас имеют право лишь в прошедших лицензирование и включенных в федеральный приказ государственных лечебных учреждениях. И разумеется, в этих процессах также задействован целый ряд надзирающих за соблюдением законности лиц: представителей прокуратуры, судмедэкспертизы и др. Словом, получить орган для пересадки ни от кого, кроме коллег из своей больницы или из аналогичного лечебного учреждения, в рамках договора о сотрудничестве, просто не получится. И никакому постороннему в эту цепочку технически не встроиться.
Наконец, сам пациент не может прийти к врачам со «своим» органом в контейнере. И даже в тех случаях, когда материал для пересадки берется у живого донора, он не может им распоряжаться, то есть передать любому нуждающемуся по своему усмотрению — только кровному родственнику. За этим тоже тщательно следят, и при малейшем сомнении проводится генетическая экспертиза. Поэтому на коммерческой основе у нас доступны только родственные пересадки.
— Значит один из ключевых факторов развития в России трансплантации — это распространение достоверной информации обо всем, что с ней связано?
— Включая тот факт, что один донор органов способен спасти, в буквальном смысле, от скорой смерти до восьми человек. А пересадка может понадобиться в любой момент любому из нас. Например, даже недолеченная ангина в состоянии погубить почки. Наш первый пациент с донорским сердцем – 33-летний молодой человек – еще за пару лет до трансплантации понятия не имел, что такое сердечная недостаточность. Трансплантация – единственный способ избавиться от инсулинозависимого диабета. Первая пересаженная у нас в РОКБ поджелудочная железа досталась 34-летней пациентке, страдавшей диабетом 1 типа с двух лет, который за это время лишил ее глаза и угробил почки. Эти люди, как и многие другие, живут сейчас нормальной жизнью, радуют семью, работают. И каждый из них не перестает благодарить того совершенно незнакомого человека, от которого получил этот бесценный подарок.
Пересадка органов не покрывается полисом ОМС, она финансируется из бюджета в рамках оказания высокотехнологичной медицинской помощи. На сегодня в региональный лист ожидания почки внесены почти 100 человек из порядка 500, живущих на гемодиализе, более 70 ждут печень и около 30 – сердце.
Источник: bloknot-rostov.ru
