Летом 2023 года в Московском Клиническом Научном Центре имени А. С. Логинова открыли новый комплекс – суперсовременный центр, рассчитанный более чем на 600 мест и оснащённый высокотехнологичным оборудованием для специалистов и  комфортными палатами для пациентов. Сюда и переехало отделение трансплантации органов и тканей, которое до этого находилось в старом корпусе, построенном больше полувека назад. Редактору RusTransplant довелось посмотреть и на первое отделение, и на сегодняшний его вариант, и убедиться, что разница очевидна, и это не только дизайн и профессиональное оснащение, но и слаженность работы, и доброжелательность всех – от врачей и администрации до смотрителя гардероба. Интенсивность работы отделения показывает и то, что каждый раз, когда мы звонили для согласования времени Алиханову Руслану Богдановичу, заведующему отделения, он был в операционной. И всё же редакции RusTransplant удалось узнать о недавно открывшейся программе трансплантации почки, а также об индивидуальном подходе к пациентам и планах Центра на будущее.

Алиханов Руслан Богданович

хирург, заведующий хирургического отделения трансплантации органов
и (или) тканей человека МКНЦ им. А.С. Логинова

– Руслан Богданович, я так понимаю, программа трансплантации почки стартовала в Центре Логинова буквально недавно?

Р.А.: Да. До этого, в 2021 году, мы запустили программу пересадки печени, и количество трансплантаций с каждым годом увеличивается. Сейчас мы делаем по 2-3 операции по пересадке печени в неделю. А программа по трансплантации почки открылась в этом году. Лист ожидания уже растёт, нуждающихся в трансплантации почки в Москве очень много, особенно тех, кто на ЗПТ, но мало кто про нас ещё знает. А ведь у нас есть все возможности для диализа, дооперационной оценки и послеоперационного ведения пациентов.

– То есть пациент может сюда прийти и получить полное ведение до трансплантации, в том числе диализ? 

Р.А.: Ну, москвичи получают диализ в своих диализных центрах, но целый ряд обследований, которые необходимы, мы всё-таки стараемся делать у нас. В раннем послеоперационном периоде мы ведём пациентов сами, потому что нужна коррекция иммуносупрессии, контроль состояния и так далее, а потом они идут под наблюдение в нефрологические центры. В Москве сейчас создано 4 таких флагманских центра – это 52 больница (прим. – Городская клиническая больница № 52), это 7 больница (прим. – ГКБ имени С.С. Юдина), это Боткинская больница и 20 больница (прим. – ГКБ имени А.К. Ерамишанцева). Но мы всегда открыты для всех наших пациентов,  мы их периодически госпитализируем для диагностики и коррекции терапии, консультируем, приглашаем на осмотры.

– Начали вы недавно, но результаты уже есть?

Р.А.: В общем-то, все очень довольны тем процессом, который у нас сейчас идёт. Всех пациентов мы обсуждаем с нефрологами, взаимодействуем с Олегом Николаевичем Котенко (прим. – главный внештатный специалист-нефролог города Москвы). Собственно, он и потенцировал нас на это. 

Мы проводим трансплантации и додиализным пациентам, и проходящим ЗПТ, и с самыми разными сопутствующими заболеваниями разной категории сложности. Наш центр позволяет это сделать, потому что здесь многопрофильное учреждение, где есть и кардиохирургия, и торакальная хирургия, здесь очень мощная реанимация, и, в общем-то, есть специалисты любого уровня, любой специализации. В этом большой плюс – мы можем мультидисциплинарно проводить лечение.

– Ваша команда где-то обучались дополнительно?

Р.А.: Мои коллеги – молодые доктора, один из них обучался в НИИ Шумакова, второй и третий – воспитанники нашего центра. Я обучался трансплантации, помимо наших отечественных клиник, в которых я знакомился с областью, в Тайвани, Франции, Испании и Южной Корее. В Тайвани я полгода стажировался в начале моей трансплантологической деятельности по родственной трансплантации, во Франции – по трупной пересадке. 

– У вас уже были какие-то сложные пациенты, например, с гепатитом или ВИЧ? Они вообще рассматриваются в качестве потенциальных реципиентов?

Р.А.: Да, эти диагнозы не являются  противопоказанием к пересадке, и мы таких пациентов тоже рассматриваем. В случае с  ВИЧ, если при взаимодействии с врачами-инфекционистами удаётся достичь ремиссии, минимальной вирусной нагрузки, то противопоказаний к трансплантации нет. При гепатитах надо смотреть, какой это гепатит: если С, желательно его до трансплантации пролечить, но если пациент тяжёлый, то ждать некогда. То есть мы делаем пересадку, и после этого даём терапию. И да, у трети пациентов, которым выполняется пересадка печени, гепатит.

– Какой у вас срок ожидания почки сейчас? 

Р.А.: Одно из преимуществ нашего центра в том, что у нас сроки ожидания не превышают год, а чаще всего даже полгода, потому что лист сейчас не очень большой. Он увеличивается, но, полагаю, сроки ожидания останутся в тех же пределах. 

– А как попасть в этот лист?

Р.А.: Для того чтобы попасть в этот лист, надо обратиться в Центр через контакты, указанные на сайте. Мы вызываем на консультацию достаточно быстро, сразу практически и обследуем. 

– Человек ложится сюда на обследование или может пройти его амбулаторно?

Р.А.: Всё зависит от заболевания. То, что можно сделать амбулаторно, делается амбулаторно, то, где нужны инвазивные методы обследования, например, коронарография, делается уже в стационаре.

– А сколько у вас сейчас палат для пациентов?

Р.А.: С избытком. Наше хирургическое отделение составляет 20 коек. В целом, мы можем расположить пациентов по центру где угодно, но, как правило, в отделении проблем с госпитализацией нет. У нас есть палаты интенсивной терапии, где ведётся мониторинг всех жизненно важных функций и постоянный контроль. Непосредственно после трансплантации пациенты находятся там. Как только мы видим, что состояние стабилизировалось, и трансплантат включился в работу, мы переводим пациента в обычную палату.

– Получается, что за пациентом в палате ухаживает мед.персонал, не родственники?

Р.А.: Конечно. У нас в отделении весь медсестринский персонал имеет опыт работы в реанимационном отделении: начиная от ухода за тяжёлыми пациентами до постановки сложного венозного доступа и проведения постоянного мониторинга. Кроме того, мы стараемся рано активизировать пациентов: это попытки сидеть, ходить, раннее кормление, специальные физиотерапевтические процедуры. И, в среднем, после трансплантации печени, если мы не говорим о сложных случаях, пациент выписывается на амбулаторное лечение под наблюдение нашего гепатолога в течение 6-7 дней. У почечных пациентов это, как правило, 4-5 сутки после пересадки. Достаточно быстро.

– Нам как раз об этом писала ваша пациентка Мария:

Я как-то прям очень быстро прошла все необходимые обследования, и уже в конце июля меня включили в лист. А вызвали на пересадку в 3:30 утра 25 сентября. Не ожидала совсем так скоро вызова. К 5 утра я уже была в центре, а в 8 с небольшим уже в операционной. В 12:45 очнулась в палате интенсивной терапии, и самочувствие было намного лучше, чем я себе представляла.

Не могу даже вспомнить, болело ли у меня что-то сильно. Единственное, когда через час сказали, что надо встать, было страшно, но уже на следующий день я вполне себе бодро бегала. Насколько я знаю, почка новая заработала сразу, шов мне сделали косметический очень красивый даже. На УЗИ всё тоже было образцово-показательным. И вообще я считаю восстановление проходило вполне себе бодро и хорошо: в больнице лежала, как в санатории, очень красивые и удобные палаты, очень красивый персонал, все медсёстры и врачи будто на конкурсе красоты подобраны. Если бы не бессонница первые дни –  посчитала бы этот период отпуском.

На 10-й день меня выписали домой, к мужу и дочке. Недавно вот отметила два месяца с пересадки, два месяца без гломерулонефрита!

– Р.А.: Ну да, мы стараемся, чтобы пациент сразу включался в жизнь! У нас команда не очень большая: несколько хирургов, врач-гепатолог, нефролог, психолог, специалист ультразвукового исследования, потому что мы мониторим часто, анестезиологическая бригада, которая участвует в трансплантации, медсёстры. Но все мы знаем наших пациентов от начала до конца, что важно для лечения, потому что сохраняется и соблюдается преемственность во всём: в диагностике, в лечении, в стратегии и тактике ведения пациента. И, конечно, это важно и для быстрой реабилитации, и для психологического комфорта самих реципиентов.

– Я правильно понимаю, что всё это по ОМС?

Р.А.: Да, конечно, и дооперационное ведение, и трансплантация, и послеоперационное ведение бесплатны для пациентов с пропиской в Москве.

– Вы говорили о расширении программы, имеется в виду количественное расширение?

Р.А.: Количественно, это точно. Но ещё мы рассматриваем в будущем комплексные пересадки почки и поджелудочной железы. Сейчас наша администрация увидела, что программа трансплантации может успешно развиваться с очень хорошими результатами, отзывами, и стал появляться интерес к расширению, в том числе в  сторону пересадки лёгких.

– Даже так?

Р.А.: Да, да. Игорь Евгеньевич Хатьков, наш директор, задавал нам вопросы о возможностях, и мы над этим сейчас думаем. Пациентов, которым требуется пересадка лёгких, очень много. И мы ожидаем возрастание их числа, как минимум, из-за последствий ковида. Мне думается, что это направление нужно развивать. Например, в Торонто делают 200 пересадок лёгких только в 1 клинике в год. У меня там есть хорошие друзья. И, в общем-то, если правильно всё организовать, то наверняка можно приблизиться к этим цифрам и у нас. 

– Надеюсь, ваши планы реализуются!

Р.А.: Спасибо. К нашему отделению большой интерес у администрации, директора, он лично пытается нам всегда помогать, участвовать в процессах. И это огромная поддержка. Знаете, когда мы только начинали организовывать, даже у специалистов был скепсис. Многие думали, что после трансплантации все подряд умирают.

– А теперь?

Р.А.: Ох, когда видишь, что только что умиравший человек встаёт, начинает ходить, улыбаться… Об этом, думаю, лучше расскажет наш нефролог Ангелина Сергеевна, она общается с нашими пациентами практически круглосуточно.

Бернс Ангелина Сергеевна
врач-нефролог

А.Б.: Раньше мне казалось, что вернуть пациента в терминальной стадии болезни к активной и счастливой жизни – это что-то за гранью возможного. То есть я слышала, конечно, про такую возможность, ещё до того, как столкнулась непосредственно с трансплантацией, но мне казалось это чем-то неземным, чем-то прямо сверх науки. Но сейчас, несмотря на то, что пересадка – это наша обыденность, ежедневная рутина, я каждый раз восхищаюсь тем, чем занимаются наши коллеги, занимаемся мы. Мне кажется, этот раздел медицины какой-то сакральный, я бы сказала.

– Потому что тех, кто уже практически ушел, можно поднять обратно к жизни?

А.Б.:  Мне кажется, да. И ещё потому что это наша причастность к будущему. Даже за последние полтора года мы наблюдаем просто колоссальный рост новшеств, которые изобретаются для трансплантации. В ближайшие 10-15 лет я даже боюсь представить, что будет дальше.

– Но помимо вот этой магии нового шанса жизни, есть в трансплантации и сложности работы с пациентами, ведь зачастую они сталкиваются с непростым ожиданием, побочными эффектами терапии, сменой образа жизни…

А.Б.:  Да, я всё прекрасно понимаю. Очень важно для врача проявлять эмпатию. И, когда пациент рассказывает о том, что ему сложно, надо постараться максимально помочь даже не просто в плане лекарств, но и психологически. Мы всегда общаемся и с пациентами в листе ожидания, и с теми, кому уже сделали пересадку, со всеми поддерживаем связь и направляем их. Я знаю всех своих пациентов по именам, и всегда рада узнавать об их достижениях, путешествиях, успехах в работе.

Руслан Богданович Алиханов: У нас очень доброжелательный персонал, все очень открытые, и все специалисты высокого класса. Все мы делаем всё, чтобы человек с пересаженной почкой мог распоряжаться своим временем, а не зависеть от диализного аппарата, жить своей жизнью, а не жизнью своей болезни. Потому мы и открыли эту программу, ведём пациентов и верим в каждого из них. Мы готовы помогать!

Контакты специалистов для консультаций:

Алиханов Руслан Богданович, заведующий отделением: r.alikhanov@mknc.ru
Бернс Ангелина Сергеевна, врач-нефролог: a.bernc@mknc.ru