"Мы напрасно материализуем понятие души". Кардиохирург Сергей Дземешкевич о трансплантации
Как долго живут с донорским сердцем? Каковы возможности трансплантологии? Об этом в интервью “Новой газете” рассказал кардиохирург, профессор Российского научного центра хирургии им. Петровского Сергей Дземешкевич
Иногда мы публикуем материалы других ресурсов. Мы можем добавить картинки, внести корректировки или уточнения – не меняющие контекста и смысла. Ссылку на источник вы найдёте в конце статьи
3 декабря 1967 года в Кейптауне южноафриканский кардиохирург Кристиан Барнард провёл первую в истории пересадку сердца. В период с 1967 по 1974-й год он выполнил ещё десять таких трансплантаций. Из всех пациентов четверо жили дольше 18 месяцев, а двое стали долгожителями.
В СССР первая успешная операция по пересадке сердца была проведена 12 марта 1987 года академиком Валерием Шумаковым. Пациентка после этого прожила восемь с половиной лет.
Это было — как Гагарин в космос полетел
Что произошло 3 декабря 1967 года в Кейптауне кроме того, что сердце одного человека пересадили другому?
Произошла революция в медицинской практике и науке. И что ещё важнее — это был переворот в сознании людей. Переворот, изменивший вековые представления о границах возможного. До этого во многих странах, в том числе в СССР, уже делали пересадки печени, почек, легких… И вдруг — пересадка сердца!
Это было — как Гагарин в космос полетел. Я очень хорошо помню. Я был студентом и первое, что тогда подумал: ну вот, всё сделано, не успел. Тогда я не знал, что буду участвовать в самой гуще трансплантологических событий в нашей стране и серии из тридцати таких операций.
Что именно изменилось после операции, проведенной Барнардом?
Человечество изменило взгляд на самое себя. До того дня считалось, что смерть человека — это остановка сердца. С 3 декабря 1967 года стало понятно, что смерть человека — это смерть головного мозга. Это совершенно другой взгляд на мироустройство, другое мировоззрение, самоощущение.
Начали обсуждать, принимать ли смерть мозга в качестве критерия смерти человека. После операции Барнарда мы стали иначе воспринимать человека как к организм. Сердце может ещё работать, лёгкие — работать, все органы — работать, но если умирает головной мозг, то человека больше нет. С этого понимания и началась настоящая трансплантология.
Сергей Дземешкевич
профессор Российского научного центра хирургии им. Петровского
Сергей Дземешкевич — известный кардиохирург, доктор медицинских наук, профессор Российского научного центра хирургии им. Б.В. Петровского РАМН; лауреат Государственной премии СССР и премии правительства РФ, член Всемирных и Европейских обществ по хирургии, лауреат международных премий по кардиохирургии и трансплантологии.
Научные интересы: сердечная хирургия, трансплантология, искусственные органы; разработчик оригинальных моделей клапанов сердца, искусственного сердца, новых методик пересадки сердца.
Родился в 1950 году в Таганроге. Выбрал профессию в девятом классе, прочитав книгу кардиохирурга Николая Амосова «Мысли и сердце». Спустя двадцать лет в Киеве на научно-практической конференции получит «Мысли и сердце» из рук автора с надписью: «Дорогой Серёжа, я польщён, что эта книжка тебе помогла в жизни. Так и держи». Ещё через двадцать лет профессор Сергей Дземешкевич издаст научный труд «Болезни аортального клапана» — с посвящением Амосову.
Что означало непризнание смерти головного мозга как смерти человека?
Это значило, что для констатации смерти нужно ждать, пока остановится сердце. Вот почему пятьдесят лет после первой пересадки сердца — это этап. Было много противников этой операции. Понадобилось несколько десятилетий, прежде чем во многих странах приняли законы о пересадке сердца.
У нас такой закон появился в 1992 году, до этого трансплантацию сердца проводили по инструктивному письму Минздрава. Сегодня медики, все религиозные конфессии, юридические инстанции разных государств приняли пересадку сердца как факт.
В России был свой выдающийся специалист по пересадке — Владимир Демихов. Он ведь считается отцом отечественной трансплантологии?
Он человек, признанный во всём мире. Я имел честь работать с ним. Был тогда студентом первого курса, а он работал в Склифе. Я пришёл к нему в лабораторию. Он показывал нам два инструмента и говорил: «Они «шпионские». Мне их Барнард оставил».
Они были знакомы?
Да, Барнард приезжал в Москву. У нас это подавалось так, будто он приезжал к нам учиться.
>> Демихов. История главного человека в мировой трансплантологии
Чем прославился Демихов?
Будучи третьекурсником, он сконструировал и своими руками изготовил первое в мире искусственное сердце и подключил его собаке. Она прожила два часа. Он также первым в мире успешно пересадил собаке второе сердце.
Он прогремел на весь мир, пересадив вторую голову собаке. У собаки две головы, и обе пьют молоко. Но Демихов не занимался иммунологией, не предложил методик, которые применяют в клинике. Но он показал, что пересаженное сердце может работать в другом организме. Это важно.
На самом деле, родоначальник клинической кардиотрансплантологии — Норман Шамвей из Стэнфорда. Именно его методику подхватил Барнард, и она практически без изменений используется сейчас в мире.
С пересаженным сердцем
Как долго может прожить человек с пересаженным сердцем?
Лет десять назад я беседовал в Москве с Майклом Дебейки (американский кардиохирург, ушедший из жизни в 2008 году. — Ред.). Спросил его: «Кто держит мировой рекорд долгожительства после кардиотрансплантации?» Он сказал: «Я слышал, есть человек, живущий 28 лет с пересаженным сердцем».
Теперь и я могу сказать, что у меня тоже есть пациентка, которая 28 лет живет с пересаженным сердцем. Её зовут Наташа Пискунова. Я оперировал её, когда ей было девятнадцать.
Ей повезло не только с хирургом в вашем лице, но и с донором?
Да. Во-первых, потому что донор появился. Во-вторых, было полное совпадение иммунологических параметров. Важно ещё и то, как ведет себя человек с пересаженным сердцем, соблюдает ли все врачебные предписания.
У меня был пациент, который ушёл на охоту в тайгу, не захватив с собой обязательные препараты. У него случился криз, а потом отторжение… Другой парень, из Риги, десять лет держался, а потом стал нарушать режим. Я ему говорю: «Сергей, что ты делаешь?», а он: «А я в жизни все уже успел. Детей вырастил, внуков вырастил. Спасибо». И очень быстро начал уходить.
Трудно жить с пересаженным сердцем?
Да, непросто. Поначалу минимум два раза в год надо госпитализироваться: возьмут кусочки миокарда, будут смотреть степень отторжения. Пациенты с пересаженным сердцем — все на «коротком поводке». Мы ведь после пересадки уничтожаем иммунную защиту.
Практически мы искусственно культивируем СПИД. Подавляем способность к иммунному ответу. От этого к десятому году у кого-то начинается рак: кожи, голосовых связок, языка, почки. Некоторые мои пациенты уходили из жизни не из-за проблем с сердцем, а из-за онкологии.
Здесь играет роль везение?
В какой-то степени — да. Моей пациентке Наташе повезло со степенью иммунного отторжения. У неё была хорошая совместимость с донором. Поэтому мы избежали агрессивных доз препаратов. Если отторжения нет, я снижаю дозу, освобождая организм от тяжёлого пресса. А у кого-то отторжение за отторжением, и мы вынуждены применять мощнейшие препараты. В результате либо онкология, либо почечные проблемы.
Какой средний период жизни человека с пересаженным сердцем?
Для половины пациентов это десять лет и больше. Но одно дело, если пятидесятилетний дожил до семидесяти, и другое — если пятимесячный ребёнок прожил десять лет. Впрочем, теперь можно не только менять сердце, но и ставить механический насос.
В советское время мне довелось в США участвовать в экспериментах с Виллемом Кольфом. Он создал искусственную почку. Из сосисочных обёрток. Оказалось, эти обертки пропускают электролиты. Он через них начал пропускать кровь и таким образом очищать. И он — один из тех, кто сделал первый шаг к искусственному сердцу.
Я был у Кольфа на стажировке. К тому времени он жил в штатах, бежал туда из Голландии во время фашистской оккупации. В Америке он получил мировое признание. А сейчас Юрий Пя из Казахстана — один из самых значимых и опытных в мире специалистов по имплантации искусственного сердца.
Без донорства нет трансплантации
Пациенты, которым предстоит пересадка, долго ждут очереди на операцию?
Очередность в трансплантологии выстраивает судьба. Кто-то может ждать два года, а кто-то неделю. Тут все зависит от наличия подходящего донора. Кто такой донор? Это, как правило, внезапно погибший человек. Таких доноров чаще всего поставляют автомобильные катастрофы.
Нашёлся подходящий донор — считайте, повезло. К сожалению, большинство пациентов помощи не дожидаются. Словом, пересадка органов зависит и от массы обстоятельств немедицинского свойства.
В России есть законная система донорства для трансплантации?
И есть, и нет. Закон есть, а государственной системы, охватывающей страну, как в Европе или США, нет!
Наверное, должен существовать единый электронный лист ожидания, куда занесены все пациенты. Вероятно, нужен и некий центр, куда поступает вся информация о потенциальных донорах?
Даже вы, не будучи специалистом, абсолютно правильно представляете, как всё должно быть устроено. Да, нужна система, связывающая все регионы страны. Срок годности сердца от донора — максимум шесть часов. Из Владивостока в Калининград не довезешь. Именно так устроен «Евротрансплант» — донорский фонд, в который входят страны Европы.
У нас была идея создать «Ространсплант», чтобы все регионы были связаны единым фондом. Когда только начал заниматься трансплантацией, я в Европе участвовал в Международной комиссии по трансплантологии. Думал, сейчас в «Евротрансплант» включимся. Но мне сказали: у «Евротранспланта» есть принцип — граница к границе. Вот Россия, а до Европы есть еще Белоруссия, Польша, Прибалтика.
Точно так же мог бы работать «Ространсплант». Три зоны: Центральная Россия, Урал, Дальний Восток, которые бы обменивались информацией. Вполне могут подключиться Белоруссия и Казахстан. К сожалению, эту идею осуществить пока не удается. А нет доноров — нет трансплантации.
Я реалист и уверен, что действительно разумное всегда побеждает необоснованное тщеславие, и наша идея оживёт. По сути, она уже выстроена. Трансплантология — это критическое состояние, у нас есть блестяще организованная Служба критических состояний и в Федеральном медико-биологическом агентстве, и у военных медиков. Помните у Булгакова: «Всё будет правильно. Так устроен мир».
Тело и душа
Некоторые религии отвергают пересадку органов?
Уже нет. Раньше, например, резко отрицательно относились к этому представители конфуцианства. Теперь же и в Китае, и в Японии трансплантация официально разрешена. То есть по линии религии запретов никаких. Но в ряде стран трансплантации производятся редко.
Почему?
Не одобряет общество. В этом деле есть морально-правовые проблемы, выходящие за рамки отношений «врач-больной».
На II Международном медико-биологическом конгрессе критических состояний вы сказали, что первая операция по пересадке сердца имеет значимость за рамками науки и практики. Что вы имели в виду?
Я говорил о Леонардо да Винчи. Когда-то в молодости, просматривая альбом с его живописью, я вдруг увидел анатомические рисунки. Это были фантастически точные описания сердечного клапана и органов, составляющих внутрисердечную анатомию. Леонардо художник, скульптор и поэтому, наверное, получил у церкви разрешение на вскрытие.
Ну хорошо, как скульптор он должен изучать мышцы, форму тела. Но зачем ему знать, как устроены человеческие внутренности? Это для меня тогда осталось непонятным. А потом мне случайно попалась книжка «Леонардо да Винчи как учёный». Там те самые рисунки и написано, что он действительно попросил у церкви права на вскрытие.
Почему?
Потому что до него целые тысячелетия люди были убеждены, что душа находится в сердце. Больше того, считалось, что она туда попадает с дыханием, через лёгкие. Как честный ученый, да Винчи это исследовал. Что у человека имеется душа и она находится в сердце, он не опровергал. Он только пытался понять, может ли душа попасть в сердце с дыханием. И пришёл к выводу: нет, не может.
Выступая на конгрессе, я сказал: «Мы меняем одно сердце на другое, мы даже совсем его убираем и ставим механический насос. Есть ли у нас противоречия с Леонардо?» Нет, противоречий нет. Есть, кажется, только ошибка, которую допускал Леонардо и которую допускаем мы.
Ошибка? Какая?
Мы напрасно пытаемся материализовать понятие души. Как я начал делать пересадки, меня не покидает мысль: не распускаем ли мы свои руки, не вторгаемся ли туда, куда не надо вторгаться? Не переходим ли грань? Может, надо остановиться?
Я многим небезразличным людям задавал эти вопросы и слышал разные ответы. Но самый потрясающий ответ мне дал в беседе настоятель Новодевичьего монастыря митрополит Ювеналий. Он сказал: «Не переживайте. Делайте то, чему вас учили. До души вам никогда не дотянуться и её не повредить».
Источник: Новая газета
Картинки: etsy.com, tumblr.com
Теги: Сергей Дземешкевич, трансплантация сердца, первая пересадка сердца в мире, Кристиан Барнард, Владимир Демихов, донор органов, донорство
Понравилась статья? Поделитесь!
Подписывайтесь на нас в социальных сетях!
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
