Католицизм – основная религия в Италии, Испании, Франции, Бельгии, Словении и ряде других стран, а также одна из самых распространённых в США, Канаде и Германии. В мире по статистике 2017 года более 1,3 млрд католиков, но мы не случайно назвали именно эти страны. На протяжении многих лет они являются лидерами и входят в топ-10 стран мира по количеству трансплантаций в год и количеству доноров на миллион жителей. Так, в Испании в 2022 году было выполнено 5383 трансплантации, а количество доноров на миллион жителей достигло 46,3 (далее США – 44,6, Португалия – 30,8, Бельгия – 29,4; за 2022 год нет данных из России, но на 2020 год – 3,93). Возможно, такие показатели в Испании обусловлены принятой в них презумпцией согласия на трансплантацию, однако эта модель в стране трактуется не жёстко: на практике последнее слово остается за родственниками. Беатрис Домингез-Хиль, глава национальной системы по трансплантации описывает эту трактовку так: «Мы не совсем строго следуем модели презумпции согласия. Она не предполагает спрашивать мнения родных об изъятии органов. Но у нас координаторы общаются с семьёй умершего, если тот не выразил своей позиции при жизни. Они учитывают мнение семьи. Как правило, если человек был не против донорства, близкие не возражают». 

Безусловно, большую роль в формировании лояльности общества к трансплантации играет открытость системы здравоохранения, социальные программы от государства и … официальное одобрение Церкви. Во многих католических церквях висят плакаты с высказыванием Папы Иоанна Павла II: «Не бери с собой на небо органы. Там они не нужны», собираются пожертвования в пользу фондов поддержки пациентам листа ожидания, в том числе, и самого крупного фонда в мире DonateLife, подразделения которого не раз посещал Папа Франциск в рамках программы «Gift of Life».

Можно сказать, что история взаимоотношений католической церкви с трансплантологией началась ещё в Средние века. В «Золотой легенде» Иакова из Ворагина, датированной 1257 годом, написано «Феликс, восьмой папа после Св. Григория, построил в Риме церковь в память о Святых Косме и Дамиане. И был там человек, который истово служил этим мученикам с большой язвой на ноге. Когда он спал, святые мученики Косма и Дамиан явились их благочестивому служителю. Они несли с собой инструменты и мазь. Один из них спросил — где мы возьмём плоть, чтобы заполнить его дефект? Другой ответил — вот, есть эфиоп, который умер сегодня и недавно похоронен на кладбище Св. Петра, давай возьмём его плоть и заполним рану. Человек проснулся, и увидел, что его нога больше не болит, но здоровое бедро кажется ему чужим. Когда же открыли гроб того мавра, у него оказалась больная нога вместо бывшей у него здоровой». Этот сюжет стал широко известен в Европе задолго до появления сколько-нибудь последовательных предпосылок к реальной клинической трансплантации.

В 1956 году Папа Пий XII заявил: «человек может по своему желанию распорядиться своим телом и предназначить его для целей полезных, морально безупречных и даже благородных, среди которых желание помочь больным и страдающим… Такое решение должно быть не осуждено, а положительно оправдано». Это событие по сути стало первым официальным одобрением донорства со стороны религии, во всяком случае, среди христианских конфессий. Позже эту же позицию поддержали Папа Римский Иоанн Павел II, сыгравший важную роль в формировании общественного мнения о трансплантологии, и Папа Римский Бенедикт XVI. Он же до избрания на престол всегда носил с собой карточку донора органов и не раз говорил об этом в прессе, побуждая людей быть милосердными и не бояться трансплантации. Однако, став Папой, Бенедикт XVI утратил статус донора, и после смерти — в 2022 году — его тело было завещано церкви, так как по мнению Ватикана, «если бы вдруг органы Папы были использованы как донорские, то они стали бы своего рода реликвиями в других телах, если бы умерший Папа рано или поздно был причислен к лику святых». По этому поводу среди представителей пациентских ассоциаций возникли разногласия. В частности, Винченцо Пассарелли, президент итальянской ассоциации доноров органов сказал, что «как только орган пересажен, он немедленно становится частью другого человека. Вы не можете сказать, что у Антонио, например, почка Папы Римского – на данный момент это просто почка Антонио». Однако таковы традиции Церкви, и пока они неизменны.

Конечно, католицизм далеко не сразу принял трансплантологию, и медицина довольно жёстко цензурировалась Римской католической церковью вплоть до начала 20 века, а та позиция, которую мы сейчас знаем, прошла много этапов принятия и отрицания. Однако в отношении этических вопросов трансплантологии по-прежнему возникают дискуссии, как, например, в случае с донорством Папы Бенедикта XVI. Для того, чтобы расширить понимание позиции католической церкви, Rustransplant поговорил со священником Архиепархии Божией Матери Карлосом Иса об истории принятия донорства в католицизме, о концепции смерти и нюансах презумпции согласия.

Карлос Иса родился в Мадриде в 1971, учился на экономиста и в возрасте 25 лет поступил в международную семинарию Прелатуры Святого Креста и Дела Божия в Риме. Учился в Папском университете Святого Креста на факультете Догматического Богословия. В 2007 году переехал в Москву, где работал экономистом до 2015, после чего стал диаконом, а позже – в апреле 2016 года священником. Служит с этого времени в Архиепархии Божией Матери в Москве.

— Для начала хочу спросить у вас об официальной позиции Католической церкви по вопросам трансплантации органов. Какова она, и разнятся ли её трактовки, например, среди ортодоксальных католиков или старокатоликов? 

Карлос Иса: Нет, в Католической Церкви позиция по данному вопросу одна, она определена на уровне всей Церкви и всей Церковью принимается. Иных трактовок быть не может, как и течений, которые отвергают части общего учения. Хотя вопросы трансплантологии в Библии не рассматриваются напрямую, мы находим упоминания в Святом Писании, которые позволяют нам понять, как относиться к современным медицинским технологиям. В Евангелие от Иоанна сказано: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». 

Господь Иисус и сам исцелял больных, воскрешал мёртвых, призывая учеников «больных исцеляйте, мертвых воскрешайте,…; даром получили, даром давайте». Надеждой наполнены и слова апостола Иоанна «и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет». В этом ключе Церковь трактует и деятельность по трансплантации органов. 

На сегодня наиболее полным документом по официальному толкованию вероучения и принципов морали Католической церкви является Катехизис Католической церкви, утверждённый в 1992 году Св. Иоанном Павлом II. Так, в Катехизисе сказано: «Пересадка органов соответствует нравственному закону, если физические и психологические опасности и риски, которые берет на себя донор, пропорциональны искомому благу для реципиента. Посмертное дарование своих органов является благородным и достойным делом и должно поощряться как проявление щедрой солидарности. Оно морально неприемлемо, если донор или его близкие не дали на это явного согласия. Кроме того, морально неприемлемо приводить к инвалидности или к смерти человеческую личность – даже если это делается для того, чтобы продлить жизнь других людей. (п. 2296)» и далее «Бескорыстный дар органов после смерти законен и может быть похвальным (п.2301)».

— Католическая церковь, как мне кажется, наиболее лояльно относится к трансплантологии, даже побуждая людей к добровольному донорству – такова «испанская модель». Но почему?

Карлос Иса: Идея трансплантации глубоко укоренилась в католической культуре, наверное, ещё из-за благочестивой легенды о пересадке ноги от умершего мавра святыми Космой и Дамианом. Церковь не учит, что этот случай действительно имел место, реальная история не донесла нам много деталей о жизни этих замечательных братьев-хирургов. Но сама идея посмертного пожертвования части тела многие столетия воспитывала особый дух жертвования, близкий христианам-католикам. 

Когда ХХ век был ознаменован самыми фантастическими свершениями, появлением диковинных машин, сложных вмешательств в жизнь человека, многие испугались их, многие отвергали. Здесь нужно вспомнить папу Иоанна Павла II, который в свой отпуск внезапно приехал на заседание международного конгресса по трансплантации в Риме и заявил, что «трансплантация – это большой шаг вперёд в науке», и что «Католическая церковь будет способствовать повышению осведомлённости о том, что существует потребность в донорах органов и что христиане должны принимать это как вызов их щедрости и братской любви». Испанская модель является только частью большого труда различных мировых систем, одной из управленческих моделей. Я родился и вырос в Испании и для многих там трансплантация – это жест высшей любви к нуждающимся, к брату или сестре, оказавшимся в трудной ситуации. Это безвозмездный акт привязанности, открытости, доброй воли, который каждый человек  может совершить во имя нуждающегося брата или сестры. Церковь не занимается трансплантацией или донорством органов, не проводит агитацию за или против этих медицинских технологий, но дух Церкви и тех людей, что являются её детьми, таков.

— Согласно Катехизису для трансплантации необходимо совершенно точное согласие и донора и реципиента. Но при презумпции согласия посмертный донор (или его родственник) мог даже не знать о существовании трансплантации и потому не выразить отказа при жизни. Является ли это фактически тем самым согласием для католика?

Карлос Иса: Медицинское вмешательство в трансплантации неотделимо от человеческого акта донорства. При донорстве органов донор щедро и свободно соглашается на их изъятие. В случае с прижизненным донорством согласие должно быть дано лично человеком, способным его выразить. При посмертном сохранении органов согласие должно быть выражено каким-либо образом при жизни донора или при жизни того, кто может законно представлять его. По поводу презумпции согласия очень хорошо ответил кардинал Йозеф Ратцингер, будущий Папа Римский Бенедикт XVI, когда презумпцию согласия обсуждали в Италии: «Со своих позиций я не позволяю себе комментировать законы каких-либо государств. Я не сужу законы. Я только хочу сказать, что донорство своих органов для трансплантации добровольно, в полном осознании и полном знании, означает глубокое выражение истинного глубокого акта любви к ближнему… Я не стану судить законы, кроме того, что скажу, что донорство органов – это проявление братской любви».

— Там же, в Катехизисе, сказано «…в силу своего существенного единства с разумной душой человеческое тело не может рассматриваться только как совокупность тканей, органов и функций, но это составная часть личности, которая через него проявляет и выражает себя». Значит ли это, что после трансплантации человек может воспринять часть личности донора, его привычки, особенности поведения и т.д.?

Карлос Иса: Сохранение идентичности и достоинства человека остается основной задачей в медицине. Именно поэтому не все органы могут стать донорскими. С этической точки зрения, мозг и гонады должны быть исключены из трансплантации, поскольку они связаны с личной и детородной идентичностью человека соответственно. Это органы, конкретно связанные с уникальностью человека, которую медицина должна защищать. Что же касается прочих органов, Церковь не наделяет их ролью хранилищ души или каких-то отдельных её качеств, поэтому, по нашему убеждению, ни аллотрансплантация, ни ксенотрансплантация не добавляет ничего ни к душе, ни к личности реципиента. Во всяком случае, и наука не подтверждает подобных фактов.

— Каждый раз читая о восприятии католицизмом посмертного донорства, я сталкиваюсь со сложностью трактовки смерти. В чём здесь фактически сложность, она расходится с медицинским пониманием? 

Карлос Иса: Как писал Папа Пий XII, «что касается исследования констатации смерти, <…> ответ не может быть выведен из какого-либо религиозного или морального принципа, и в этом аспекте он не входит в компетенцию Церкви. <…> человеческая жизнь продолжается до тех пор, пока жизненные функции, отличные от простой жизни органов, проявляются спонтанно или даже с помощью искусственных процессов». Мы принимаем концепцию смерти как полное и окончательное отделение души от тела, но до сих пор нет объективных критериев, доказывающих это отделение и определяющих сам момент такого отделения. Поэтому Церковь принимает те медицинские критерии, которые предлагает наука. Смерть – растворение, разрыв, полный распад того единого и целого, которым является человек сам по себе. Смерть человека невозможно непосредственно зафиксировать с помощью какой-либо научной техники или эмпирического метода. Но человеческий опыт учит нас, что смерть человека неизбежно сопровождается биологическими признаками, которые мы научились распознавать всё глубже и детальнее. Поэтому так называемые критерии констатации смерти, которыми сегодня пользуется медицина, следует понимать не как научно-техническое восприятие точного момента смерти человека, а как предложенный наукой верный способ обнаружения биологических признаков того, что человек уже умер. К таковым относятся и критерии смерти головного мозга, признанной эквивалентной смерти человека. В этом нет расхождения между научным определением момента смерти и учением Церкви.

— А нужно ли, согласно католическому вероучению, бороться за жизнь, если бог наслал тебе такие страдания и очевидную смерть? Достойно ли это католика?

Карлос Иса: Если наш Господь Иисус исцелял больных и не призывал их оставаться больными, это достойно и должно делать католику. Церковь знает святых, которые тяжело болели и умерли от своих болезней, но они не отказались от лечения – такие, как, например, Учитель Церкви святая Тереза из Лизье или святой Дамиан Де Вёстер. Как учит Катехизис Католической Церкви, «жизнь и физическое здоровье – драгоценные блага, доверенные нам Господом. Мы должны благоразумно заботиться о них, принимая во внимание нужды других и общее благо (2288-1503)». И далее «забота о здоровье граждан требует помощи общества для создания условий существования, позволяющих расти и достигать зрелости: это касается питания и одежды, жилища, здравоохранения, начального обучения, трудоустройства, социального обеспечения». В то же время никогда сама по себе биологическая жизнь не будет самоцелью, абсолютной ценностью, достижимой любой ценой. Прекращение дорогостоящих, опасных, экстраординарных или несоразмерных ожидаемому результату медицинских процедур Церковь может считать законным. Это не эвтаназия, а отказ от «излишней терапевтической настойчивости», когда нет намерения принести смерть, есть только признание невозможности помешать ей.

— И последний вопрос: имеет ли значение для католика, чей орган ему пересадили? Пол, вера, национальность, криминальное прошлое донора?

Карлос Иса: Нет. Человек, который получает орган, благодарит и молится за донора. Он получает не личность, а органы. И это становится чудом, проявлением особого единства человечества, истинной любви между детьми Божьими. Любви до конца.

Подробный анализ этических воззрений на вопрос донорства и трансплантации органов в католическом вероучении вы можете прочитать в статье, написанной врачами-трансплантологами с кафедры трансплантологии и искусственных органов РНИМУ им. Н.И. Пирогова Борисом Яреминым и Екатериной Аносовой, а также священником Прелатуры Святого Креста и Дела Божия Римской Католической Церкви Карлосом Иса и Фернандо Вера. 

Похожее: Православие и пересадка органов: за или против?